События – Учитель – профессия подвижническая
– Валерий Алексеевич, накануне 1 сентября ребятам обычно задают вопрос: вы хотите в школу? Адресую его вам.
– Я всегда радуюсь наступлению 1 сентября. Эта радость осталась во мне с детства, и она никогда не проходит. 1 сентября – это праздник, и я хочу, пользуясь случаем, поздравить и коллег-учителей, и родителей, и учащихся с началом нового учебного года. День знаний все-таки…
– У нынешнего Дня знаний есть, на ваш взгляд, какие-нибудь отличительные особенности?
– Не столько, может быть, сам день, сколько время, в котором мы живем. Сегодня многие наши ученики понимают, что, если они хотят чего-то достичь, надо учиться. Такой мотивации еще лет десять назад не было. А в советские годы всюду, если помните, висели объявления «требуются». Сейчас ребята начинают понимать, что сделать успешную, как это сегодня называется, карьеру, достичь высот в каком-то деле можно исключительно путем образования. Поэтому я думаю, что первое сентября – это всякий раз начало нового этапа в жизни каждого ученика, учителя и родителя тоже.
– Учителей в школах нынче хватает? Профессия ведь не хлебная…
– Я думаю, что сегодня учитель – это такая подвижническая профессия. Вряд ли за такие небольшие зарплаты будут работать люди, которым это не интересно и не нужно. Плохие учителя вообще в школе долго не задерживаются. Очень сложно сегодня входит в нашу профессию молодежь, значительная часть не выдерживает и уходит. Но те, кто остаются, остаются надолго или навсегда. Но что есть дефицит педагогов, это факт. Скоро будут опубликованы официальные данные министерства – накануне 1 сентября министерство их всегда публикует, и тогда мы узнаем, по каким предметам не хватает учителей в школах.
– Вы теперь работаете в частной школе. Как вы считаете, частная школа предпочтительнее государственной?
– Очень сложно сделать обобщение. Надо говорить о конкретной школе. Я работал и в государственной школе, и знаю, что у каждой школы есть свои плюсы и минусы.
– То есть не стоит расстраиваться из-за того, что соседский Вася ходит в частный колледж, а моя или чья-то Маша – в обычную, государственную?
– Абсолютно не стоит. В государственных школах работает очень много талантливых, ответственных, добрых и справедливых учителей, которых дети обожают. И это заслуженное обожание. И если ребенок учится в государственной школе, это совсем не значит, что знания у него будет ниже. Равно как и наоборот. Не важно, где учиться, важно – как.
– Мы подошли к вопросу вопросов: как учиться, и учиться хорошо, в условиях тотальной реформы русской школы. Кстати, почему в ваших статьях слово «реформа» всегда в кавычках?
– Реформа, по определению, – это изменение, направленное на повышение качества чего-либо. Серьезная реформа для начала предложила бы обсудить предполагаемые изменения в школах, она должна была быть научно обоснована, поддержана, одобрена теми, кого она касается. И эта норма – 60 на 40 преподавания на лаытшском и русском – одобрения ни родителей, ни учащихся не получила. То, что происходит у нас, надо было бы назвать, я думаю, латышизацией русских школ. Это самое правильное определение. Хотя благодаря активным акциям протеста, титанической работе Штаба защиты русских школ фактически удалось ввести мораторий на реформу. То, о чем в свое время мы просили и Сейм, и Кабинет министров, и министерство образования. Пропорция 60 на 40 процентов, по абсолютно достоверной информации, в большинстве русских школ не соблюдается, преобладает русский язык. И не потому, что учителя глубокие наши сторонники, а потому, что предложенное властью нереально, и учителя в этом убедились. Да, есть школы, где отдельные предметы пытаются вести на латышском. Но в большинстве школ той реформы, которая задумывалась, нет. Это я хотел бы напомнить всем, кто говорил, что мы ничего не добились и не добьемся. Мы всего добьемся, если захотим и если будем активными.
– Однако Конституционный суд не отменил реформу…
– 13 мая Конституционный суд подтвердил право на билингвальное образование в средней школе. Фактически суд определил, что обучение в рамках этой процентной нормы дожно быть таким, чтобы максимально учитывать интересы в получении качественного образования детей. Учитывать это можно только одним способом: если вести предметы билингвально. Не на латышском, как сегодня записано в законе, а билингвально. Билингвальное образование само по себе ничего плохого детям не сделает, при условии, что оно будет очень дозированным. Тот же Конституционный суд подтвердил право учащихся выбирать, на каком языке они будут отвечать на выпускном экзамене. До этого нам говорили, что экзамен нашим детям придется сдавать на латышском. Задания на экзамене могут быть на латышском, но язык ответа выбирает ученик. Вот это надо сказать ученикам, напомнить родителям, еще раз повторить. И действовать по принципу «не навреди». Чтобы не превращать предмет, например, математику в урок латышского на основе математики.
– Главный упрек в адрес организаторов акций протеста в защиту русских школ – вы не имеете права вовлекать детей в политику. Это якобы безнравственно со стороны взрослых и преследует интересы исключительно политических партий.
– Мне жаль тех, кто так говорит. Потому что дети, которые участвовали в многотысячных акциях протеста, пришли на них по собственной доброй воле. Это демонстрация их собственного отношения к той «реформе», которую навязывают им национал-радикальные политики. И попробуйте-ка вы насильно втянуть детей в какую-нибудь демонстрацию, пойдите в школу, придумайте соответствующий повод для демонстрации. Я уверен, что вы не соберете больше десяти человек. А эта «реформа» их задела, и детей, и родителей, и многих учителей.
– Еще говорят, что ребята никогда не прочь просто потусоваться…
– Так-таки просто потусоваться? А пусть они, которые говорят, подойдут к этой молодежи на митинге, на демонстрации и спросят ее, почему она здесь. Не спорю, что меньшая, подчеркиваю – меньшая часть пришла, чтобы потусоваться. Но для большинства ребят это осознанный выбор. Я лично участвовал во всех демонстрациях, видел этих ребят и знаю, что это был их добровольный выбор. Кроме того, не надо наших детей обвинять в детской несмышленности. Наши дети прекрасно все понимают, и это их гражданская позиция. Знаете, говорить на уроках о справедливости, чести, достоинстве, а потом обвинять тех же детей, которые проявили этим самые качества, это двойная мораль. А точнее – аморальность.
– А вы помните историю с болдерайской школой? Я присутствовала в кабинете директора, когда и она сама, и учителя, и родительский совет, и целый строй ребят твердили чуть ли не хором: оставьте нас в покое, мы хотим учиться и только учиться, и без всякой там, политики.
– Я не присутствовал при том разговоре. Но я бы просто спросил у ребят, кто их насильно куда-то тянет? И что значит «оставьте в покое»?
– Речь тогда шла, в частности, о мальчике, который пришел в школу в майке со штабной символикой.
– Человек в майке или без, с листовками или без листовок имеет право распространять информацию. При условии, что эта информация не содержит в себе чего-то противоречащего действующим законам. А что касается того, что политике не место в школе, так это очень наивные, детские рассуждения. Люди, к сожалению, иногда просто не понимают, о чем они говорят. Когда я иду и покупаю буханку хлеба, уже с этого момента я участвую в политике. Потому что этот магазин принадлежит определенному человеку, этот человек, возможно, является спонсором или сочувствующим какой-то партии. Не будь он таковым, вот это самое здание, в котором его магазин, он бы скорее всего не получил. А возьмем курс истории, который сегодня преподают в наших школах. Это же чистой воды полтитика, там истории и близко нет. Что касается детей из болдерайской шоколы, то вы слышали мнение десяти-пятнадцати человек, а если для полной картины спросить всех? Хотя я согласен, есть такие ребята, которым никакие общественные акции не нужны. Как правило, у них неплохо с латышским и уже внедрен официальный вирус под названиями «конкурентоспособность» и «успешность» любой ценой. Но сколько таких?
– Скажите, а как вы относитесь к русским родителям, отправляющих детей в латышские школы?
– Я уважаю право выбора за любым из родителей. Мы все же живем в демократическом обществе, пусть и во многом только декларируемом. Одно из важных условий демократии – возможность выбора. Родители имеют полное право выбирать, в какую школу отдать своего ребенка. Что же касается самого выбора… Если в семье говорят по-латышски, если родители могут помогать ребенку в обучении на латышском языке и готовы расстаться с мыслью, что их наследник потеряет свою национальную идентичность – а он утратит ее обязательно – то пусть отдают ребенка в латышскую школу. Если хотят, чтобы их ребенок стал латышом. Если хотят, чтобы их ребенок остался русским, лучше отдать в русскую школу. Тут еще важно, знал ли ребенок латышский до поступления в школу. Если нет или он говорит по-латышски плохо, значит вы как бы выбрасываете человека из лодки, не поинтересовавшись, умеет ли он плавать.
– Часто говорят, что цель реформы – ассимиляция. А что, по-вашему, это значит – ассимиляция?
– Это достаточно сложный вопрос. Данные на этот счет у нас пока не обобщены и не опубликованы, не было соответствующего социологического исследования. Но в нашем конкретном случае ассимиляция – это полный переход из одного языково-культурного поля в другое. Без возвращения обратно. Ребенок по языку становится латышом по языку, он работает с латышской литературой, и профессиональной, и художественной, он входит и интересуется в основном латышской культурой – театром, кино, книгами, прессой…
– А может, если дома говорят по-русски, ассимиляции не происходит?
– Это, простите, откровенная глупость. Которая тиражируется для успокоения русских родителей. И спросите у тех же латышей, сохранили бы они свою национальную идентичность, если бы в советские годы учились в русских школах, вузах, читали только русскую прессу, смотрели только русские фильмы? Человек может владеть несколькими языками, но всегда остается один приоритетный язык и одно приоритетное культурное пространство. И мы, русские, держимся за русскую культуру не из-за того, что такие мы вредные, а потому что отдаем себе отчет в том, чего можем лишиться. Уровень и глубина русской культуры, не в обиду никому будь сказано, намного выше латышской. Во всем областях – в области литературы, науки, техники, политики.
Я много раз и внимательнейшим образом прочитал решение Конституционного суда и не считаю его проигранным для нас. В сущности, сегодня учитель может работать так, как считает нужным. Но важно уметь доказать любому проверяющему, начиная с директора и кончая хоть бы и министром образования, что выбранная им система обучения соответствует возможностям детей. Если у меня в классе 20 человек, и у 10 из них серьезные проблемы с латышским языком, о каких процентах и пропорциях может идти речь? Если говорить условно, то обычно в классе представлены три группы. У одной с латышским нормально, у другой средне, у третьей слабо. Кому, скажите, преподавать свой предмет? Оставить тех, кто плохо владеет латышским, за бортом? Сегодня наш министр образования Ина Друвиете, разъезжая по школам, любит порассуждать о том, что вообще-то надо бы поднимать моральные ценности. Это мы слышим от человека, ни в грош не ставящего моральные и культурные ценности русских школьников и студентов.
– С министрами образования нам и вообще-то не слишком везет…
– Да, у нас что ни министр, то, как правило, человек, далекий от школы. Хотя основным звеном системы образования в государстве была и будет школа. Не детсад, не вуз, а школа. От того, какой будет школа, во многом зависит, каким будет общество. Потому что в школьные годы закладываются не только основы знаний, но и структура личности. А что касается министров… Я всех их прекрасно помню и помню, что они обещали и говорили. Помнится, министр Витолс начал с откровенного вранья на пресс-конференции, сообщив, что учится в магистратуре Латвийского университета. Ему было тогда не то 26, не то 28 лет, и по неопытности он полагал, что имеет дело с детским садом. А журналисты не поленились, позвонили в магистратуру, и там им сказали, что г-н Витолс давно исключен из университета, за прогулы. И чего мы ждем от таких министров? Недавно у нас был Черный Карлис. Чем он запомнился народу? Одними гнусными, лживыми и демагогическими обвинениями в адрес детей, которые вышли на улицы, чтобы отстаивать свои законные права. Карлис Шалдурскис, насколько я могу судить, никогда в школе не работал. Кроме политической трескотни мы от него каких-то серьезных программ не дождались. Его предшественник из Народной партии Грейшкалнс запомнился народу только тем, что по его иницитативе на каждой школе были вывешены флаги Латвии, но и это великое деяние вскоре затмил его скандал с захватом рижской квартиры. У нынешнего министра Ины Друвиете было несколько светлых мыслей, которые, однако, были тут же забыты. Одна из них та, что мы вместе с Яковом Плинером отстаиваем много лет, – возвратиться к «тяжелому советскому прошлому». То есть к обязательному всеобщему среднему образованию. Г-жа Друвиете в одном из своих выступлений тоже упомянула об этом. Вы понимаете, в чем дело? Не в том только, что в современном обществе с 9 классами образования делать нечего. Мы говорим о другом: надо убрать детей с улиц. Вы обратили внимание, что теперь днем, когда в школах идут занятия, толпы детей болтаются по улицам. Подростков. У них не будет ни профессии, ни образования, у них ничего не будет. А этим ребятам надо чем-то занять себя, развлекаться, им нужны деньги… со всеми вытекающими последствиями. Вот вам и почва для напряженной криминогенной обстановки. Мысль об обязательном среднем образовании у нынешнего министра была, мысль очень важная и очень полезная. Мы даже обрадовались, хотя рано, – дальше оброненного слова дело не сдвинулось. Но сделайте же хотя бы это!
– Это ваше пожелание министру. А учителям?
– Я хотел прежде всего пожелать всем набраться терпения. Есть такая непопулярная добродетель – терпение. На мой взгляд, со временем многие нынешние научно неполноценные решения будут отменены. Но не надо молча сидеть и ждать, когда это наступит. Надо активно участвовать в протестах и показывать и своим властям, и европейским структурам, что мы так называемую реформу никогда не примем. Как было написано на лозунге эсеров? «В борьбе обретешь ты право свое». Права никогда сами по себе никому не давались. Но я уверен, что рано или поздно нам станет легче работать. Школа ведь не место для реализации чьих-то утопических идей. Школа в определенной степени научное учреждение, здесь работают только те методики и программы, которые имеют научное обоснование. Все остальное не работает и со временем просто отметается, не оставляя никаких следов. Но если мы успокоимся, мы потеряем себя, поколения, свою культуру и чувство собственного достоинства.
– Вы за терпение и одновременно за протестные акции. А учителя и без того теперь под тройным гнетом – языковым, административным, собственной совести…
– У учителей есть, на мой взгляд, один незадействованный ресурс. Речь идет о создании профсоюза. Тот профсоюз, который сегодня существует, в вопросах «реформы» занимает абсолютно лояльную по отношению к власти позицию. Что неправильно. Вопрос реформы – это профессиональный вопрос, а значит, он в компетенции профсоюза. Думаю, что рано или поздно, но у нас появится педагогический профсоюз нацменьшинств. На всех собраниях и совещаниях, на которых я бывал, профессионалы так или иначе, но ставили этот вопрос. Это и вопрос действительной защиты учителей. Хотя, по-видимому, мы еще не дошли до той критической точки, когда такого рода структуры рождаются в одно мгновение. Но рано или поздно, а такой профсоюз появится. Иначе у учителей шансов нет. Сегодня он делает принципиальное, честное заявление, а назавтра его под каким-то предлогом увольняют с работы. И мы ему помочь не можем. К величайшему сожалению…