Борьба за право быть нацистской марионеткой в Латвии началась сразу же после вступления в Ригу немецких войск

60 лет назад эсэсовский генерал-инспектор Рудольф Бангерскис спешил в Латвию. Он собирался стать правителем своей страны. Такую возможность предоставляло ему решение Потсдамской латышско-немецкой конференции. Но не знал ликующий латвийский приспешник гитлеровцев, что ему дали шанс «порулить» Рузвельт и Черчилль, удлинившие в феврале Вторую мировую войну в Европе. А отнял у Бангерскиса призрачный кусочек власти рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Даже агонизирующему рейху претил малейший намек на частичную самостоятельность Латвии.

Борьба холуев под ковром

 

Борьба за право быть нацистской марионеткой номер один в Латвии началась сразу же после вступления в Ригу немецких войск. Уже 11 июля 1941 года сторонники «новой Европы» призвали Гитлера провести с ними переговоры. Но фюрер их просто игнорировал, а поставил на место «союзников» полковник вермахта Петерсен. Он объяснил сторонникам борьбы за независимость под гитлеровским сапогом: «Подобные действия недопустимы и наказуемы» Уверенные в себе представители нордической расы не хотели создавать даже видимость автономии. В Риге улицу Бривибас переименовали в Гитлерштрассе, бульвар Райниса – в улицу Розенберга, улицу Кр. Валдемара – в улицу Германа Геринга. Бывший студент Рижского политехнического института нацистский рейхсминистр Розенберг требовал не упоминать даже само слово Латвия. Сторонники «новой Европы» услужливо отрапортовали: мол, готовы служить фюреру и без предоставления Латвии независимости. Что примечательно, среди наиболее рьяных сторонников Гитлера почти не было людей из руководства последнего Сейма и ближайшего окружения Карлиса Улманиса. Почему? Возможно, многое объясняет появившееся в латышской прессе несколько лет назад утверждение со ссылкой на сына первого министра иностранных дел Латвии Мейеровица. Говорилось, что выбирая в 1939-1940 году между Сталиным и Гитлером, Улманис осознанно предпочел СССР. Если это действительно так, то объясняет очень многое из происшедшего в прошлом

А в 1941 году за звание самого верного прислужника нацистов боролись посаженный ранее Улманисом в тюрьму лидер национально озабоченных отморозков из «Перконкруста» Густав Целминьш (его человеком был небезызвестный палач Арайс) и отправленный Улманисом в отставку экс-министр Валдманис. Безнравственная схватка холуев под ковром возмутила в конце концов даже равнодушного ко всему латышскому и много повидавшего генерального комиссара Латвии Дрекслера. В начале января 1942 года он написал в секретном донесении: «Одна группа доносит на другую и чернит ее». Немцы больше доверяли не этим группировкам, а отставному генералу латвийской армии Данкерсу, который в 1940 году репатриировался в Германию как немец, а в 41-м вернулся в Ригу и объявил себя латышом. Именно он стал одним из руководителей  местного «самоуправления» – придатком к немецкой гражданской администрации.

Рудольф Бангерскис же делал карьеру постепенно. Этот старый генерал, не знающий слов искренней любви к своему народу, умел успешно для себя служить любому режиму. В царской армии будущий  шеф латышских эсэсовцев дослужился до полковника, в 1915 году занялся организацией первых отрядов латышских стрелков и гордо утверждал: «с победой России латыши связывают свои надежды на освобождение от немецкого ига, а победа Германии означает для латышей духовную смерть» (интересное признание для будущего легионера!). После революции полковник некоторое время прослужил в царской армии, но в марте 1918 года уволился. В Латвию не возвращался, а нанялся к Колчаку и еще в 1920-м командовал белогвардейской дивизией. Лишь в 1921 году вернулся в Латвию, где борьба между красными и белыми давно закончилась. Поступил в латвийскую армию, и не только стал генералом, но и умудрился получить орден Лачплесиса, выдававшийся, как правило, за боевые заслуги.  В 1937 году в возрасте под 60 вышел на пенсию, а в 1943 году ощутил себя первым парнем на деревне – его назначили генерал-инспектором латышского легиона SS.

 

Героизм и злодеяния

 

Радость старого генерала, однако, была недолгой. Выяснилось, что Бангерскис (как и в 1915 году) отвечал лишь за приток в армию латышских добровольцев, а командовать двумя латышскими дивизиями SS назначили немцев. Еще более обиделся свадебный генерал легиона, когда осенью 1943 года шеф SS рейхскомиссариата «Остланд» обергруппенфюрер SS Фридрих Еккельн опубликовал в прессе воззвание за подписью Бангерскиса, даже не поставив того в известность. Генерал обиделся всерьез и решительно потребовал объяснений: почему ему не показали заранее, что именно он «написал»? Как утверждается в научной литературе, Еккельн за глаза обозвал Бангерскиса старым идиотом, но в узком кругу принес извинения. Старик расчувствовался и стал считать обергруппенфюрера хорошим человеком и своим другом. Огорчало «зиц-председателя легиона» с тех пор только одно: вести с фронта и с тыла.

В латвийских лесах стало массовым партизанское движение, неспокойно гитлеровцам было осенью 1943 года и в Риге. Еще 23 ноября 1942 года немецкий комедант тыла на территории Латвии издал приказ: «В последнее время все чаще поступают сообщения о столкновениях между немецкими солдатами и гражданскими лицами латышской национальности… личному составу германских вооруженных сил с наступлением темноты разрешается находиться вне казарм группами не менее чем в два человека». Комендант тыла явно недооценил рижских подпольщиков – приказ ходить по двое не помогал. Вот краткая (и очень неполная) хроника событий конца октября и первой половины ноября 1943 года в Риге.

31 октября до Освейских лесов добралась группа из 18 военнопленных, которые благодаря рижским подпольщикам совершили побег и были отправлены к партизанам.

3 ноября 1943 года на улице Стабу, 59 был убит офицер СД Ауэрбах.

13 ноября подпольщики произвели взрыв на Домской площади и вывели из строя громкоговорители, предназначенные для пропагандистского мероприятия.

Как уже говорилось, не радовали Бангерскиса и новости с фронта. Причем отнюдь не только из-за того, что армия его шефа Адольфа Гитлера с пугающей регулярностью отступала из Латвии. Огорчала и ситуация с легионом – все больше латышей бежали из него. Однажды на совещании у Еккельна говорилось даже о 10 тысячах дезертиров. И это не было преувеличением – после войны бывший офицер легиона Блакис в изданных в Аргентине мемуарах признавал: «Две трети находились в легионе, а одна треть – каждый третий – были внесены в список разыскиваемых, то есть являлись дезертирами». Из легиона бежали отнюдь не из трусости – пойманным дезертирам угрожал расстрел или в лучшем случае Саласпилсский концлагерь.

Шло время, Бангерскис оставался свадебным генерал-инспектором. Советские войска заняли Ригу, в Курземе тысячи эсэсовцев боролись с советскими партизанами. В декабре 1944 года в Злекской волости гитлеровцы расстреляли или сожгли живьем несколько десятков мирных жителей группы хуторов – так каратели вымещали возникшую из-за неудачной борьбы с партизанами досаду. Даже в душе генерал-инспектора SS что-то шевельнулось. Он написал тогда: «Не похоже, что на латышей смотрят как на дружественный народ, скорее – как на противника».

Через несколько дней обергруппенфюрер Еккельн узнал, что его переводят из Латвии к новому месту службы. Он вызвал к себе Бангерскиса дать последние указания. А «борец за независимость» Бангерский начал досаждать своему начальнику жалобами, но вовсе не по поводу трагедии на хуторах Злекской волости…