Автор: Сергей Репнин

В 12-м веке латвийцы были мудрыми людьми и выбирали для проживания, прежде всего, самые красивые районы. На месте Вецриги находились в то время два крохотных ливских поселка и две купеческие фактории – русская и немецкая. А самым многолюдным местом в Латвии была Сигулда, которую местные жители с любовью называли Торейда (в переводе с ливского языка Сад Богов). Именно в этом прекрасном месте 800 лет назад началась трагедия, которая продолжается до сих пор.

 

Супершпион и ливы

Ливы – самые коренные жители из всех обитающих ныне на латвийской земле. Хотя и сами они тоже потомки мигрантов, пришедшие сюда, по-видимому, из России. Пять тысяч лет назад они поселились на берегах Даугавы, тысячу лет назад стали платить дань киевскому князю. Славяне, впрочем, не сильно докучали двинским ливам и за данью являлись редко.

Где жили ливы в Латвии? Да чуть ли не на половине ее территории! В 20-е годы прошлого века в независимой Латвии была издана и поныне самая обширная энциклопедия на латышском языке – Latviešu konversācijas vārdnīca. В ней была помещена карта доливонской Латвии. Карта указывает, что в 12-м столетии ливы занимали все земли от устья Даугавы до территорий эстов. Не случайно в Средние века Латвию и Эстонию называли Ливонией, а еще каких-нибудь сто лет назад Видземе официально именовали Лифляндией. То есть землей ливов.

Как уже говорилось, в конце 12-го столетия больше всего ливов проживали в Сигулде. Здесь размещались укрепленные поселения, здесь стоял замок влиятельного ливского князя Каупо. Возможно, его имя и не вошло бы в историю, если бы не немецкий суперагент Теодорих.

Суперагент был деятелен, находчив, обладал разнообразными знаниями и огромной удачливостью. Знакомство Теодориха с торейдскими ливами произошло в казалось бы безнадежной для него ситуации – местные жители решили живьем сжечь подозрительного пришельца. И сожгли бы, не реши ливский жрец соблюсти формальность: поинтересоваться у богов, как поступить с агентом первого католического епископа Латвии. Судьбу католического проповедника должен был решить конь. Переступи он через копье правой ногой, Теодориха ждала бы мучительная смерть. Конь, однако, двинул первой левую ногу. Настойчивый жрец не растерялся:

– На спине этой лошади сидит христианский Бог и правит им. Надо облить коня водой и повторить испытание.

И снова конь поднял первой левую ногу! Как воздействовал на коня проповедник Теодорих, навсегда останется его тайной, но я не верю в простое везение. Дело в том, что этот агент ливонского епископа много раз творил чудеса: мог пробраться туда, куда ливы запрещали ходить немцам, во славу Божию травами воскресить умирающего (видимо, Теодорих был и хорошим врачом).

Впрочем, поначалу даже суперагент Теодорих не мог изменить ход истории – слишком уж неласково встретили ливы мигрантов из Германии. Первый католический епископ Мейнард порой чувствовал себя в епископском замке в Икшкиле скорее пленником, чем господином. Сменивший умершего Мейнарда епископ Бертольд предусмотрительно прибыл в устье Даугавы с отрядом воинов. Не убоявшись закованных в броню немцев, ливы потребовали: «Отпусти войско домой; кто крестился, тех можешь принудить оставаться христианами; других же убеждай словами, а не палками». Возмущенный такой дерзостью Бертольд сам повел войско в бой. Это плачевно кончилось для епископа: проворный лив Имаут пронзил Бертольда копьем.

Тут-то аббат Теодорих и взялся за дело! Не надеясь больше на епископов, он сам меняет ситуацию. В отсутствие нового епископа – Альберта (в 2002 году основатель Риги поехал в Германию за подмогой) аббат Теодорих основал рыцарский орден меченосцев, правильно рассудив, что постоянное войско куда надежнее паломников епископа Альберта, наезжавших в Латвию из Германии «вахтовым методом». Но и это было не главное. Теодорих решил взорвать независимость ливской Ливонии изнутри. Аббат повез вождя ливов Каупо в далекий Рим.

Увидеть Рим и умереть

Энергичный Теодорих добился того, что в Риме Каупо принял его святейшество Папа. Тот был милостив, прощаясь, подарил Каупо сто серебряных монет, а Теодориху – Библию для епископа Альберта. Каупо был потрясен. И отнюдь не свиданием с папой. Он увидел Вечный город, где количество жителей превышало численность всех ливов. Простые горожане были одеты наряднее, чем вожди в Ливонии, а дворцы и городские укрепления поражали воображение. Каупо навсегда осознал, что такое Европа. И не было отныне у епископа и ордена более верного союзника, чем он.

Крестоносцы и Каупо стали подчинять Ливонию власти епископа. Альберт спокойно служил в церкви службу, когда меченосцы принесли ему отрезанную голову лидера борцов за независимость вождя Ако. А Каупо сам повел отряд крестоносцев на штурм своего собственного замка в Торейде, где укрепились повстанцы. Замок был взят, в Саду Богов потоком пролилась ливская кровь.

И рижские, и сигулдские ливы стали верными союзниками епископа и ордена крестоносцев. Под знаменем Альберта они воевали против латгалов, куршей, эстов ради интеграции Балтии в Европу.

Немцы имели хорошие доспехи, убить их было непросто. Ливы отважно гибли в сражениях. В одной из битв с эстами (чей язык очень похож на ливский) пал князь Каупо.

Через века известный российский историк Лев Гумилев напишет : «В борьбе с немцами прибалты ограничивались обороной. Но оборонялись они до последнего. Помогло рыцарям то, что их поддерживало очень воинственное племя – ливы».

Междоусобная война между сторонниками и противниками Каупо, поддержка агрессии крестоносцев дорого обошлась ливам. Их численность резко сократилась. Постепенно ливов стали ассимилировать. Причем не немцы (они не считали ливов равными себе), а балты.

Последний король

Еще в 1589 году в одной из книг о Ливонии говорилось, что в Риге употребляются немецкий, латышский и ливский языки. Но уже в 1631 году шведский исследователь Буренс (Лифляндия в то время принадлежала Швеции) констатировал, что ливский язык используется в Лифляндии только в деревнях.

В 19-м веке российский этнограф Видеман отметил, что латыши не учат ливский. А вот ливы учились и латышскому, и немецкому. К тому времени в Сигулде уже не осталось ни одного лива, и называли эту территорию не Торейдой, а на немецкий манер Зегевольдом.

Однако ливы еще сохранялись на севере Курземе. Причем их количество во времена царизма даже возрастало. Согласно ревизии 1850 года здесь насчитывалось 2180 ливов, а перед Первой мировой войной – более трех тысяч. Казалось, есть шанс на выживание… Увы, в 1929 году ливов оставалось лишь 1425.

В 1923 году ливы обратились в Кабинет министров с просьбой создать национальный округ. Но правительство отказало. Улдрикис Капбергс с хутора «Бунтики» пошел на отчаянный шаг. Он объявил себя королем ливов Улдрикисом I. «Король» решил не признавать законов Латвии, запретил сыну служить в армии, отказывался платить налоги. «Его Величество» был надолго посажен в вентспилсскую тюрьму, где и умер. А ассимиляция ливов продолжалась.

Об этом народе в Латвии вспомнили лишь в канун празднования 800-летия Риги. В латвийской столице появилась площадь Ливу, издавались книги о ливах. Ныне в Латвии известен поющий на латышском языке ансамбль «Ливы», аквапарк «Ливу». Латвийское законодательство признает ливов коренным народом Латвии. Но слышали ли вы ливскую речь на улицах Риги? А ведь в основании данного города этот народ принял существенное участие.

Латвия вновь идет дорогой, указанной князем Каупо – участвует в евроинтеграции. По странному стечению обстоятельств численность населения страны резко уменьшается, причем специалисты уже не видят конца демографическому кризису и предрекают, что через четверть века нас станет почти на полмиллиона меньше…